В солдатских блокнотах можно найти стихи совершенно разного рода, к тому же не мало стихов об армии написано известными писателями. Те и другие стихи собраны в этом разделе.
Армия всегда занимала особое место на устах рассказчиков анекдотов, поэтому раздел армейского юмора не мог не содержать анекдоты. Многие из них высмеивают армейские глупости, но именно самокритикой можно их искоренить! Поэтому будь вы военным (в душе или в реальности) или же гражданским человеком вы не должны оставаться равнодушными к армейскому анекдоту.
Все прелести солдатской жизни тонко подмечены в четверостишьях и небольших фразах. Их я называю присказками. Прочтите и убедитесь в тонкости солдатской мысли.
В ту дальнюю-дальнюю пору, когда власть в стране захватили Мальчиши-Кибальчиши, жил да был Мальчиш-Плохиш, по прозванию Мальчиш - в помойке торчишь, со своим дедом-кулаком и отцом-дураком. Жили - не тужили. Себя кормили, соседей кормили, комиссаров городских кормили, маленький Кацо знаешь?- и его кормили. Гоп! Гоп! Хорошо! Дед работает - сено косит, отец работает - дурака валяет, а Плохиш знай себе лопает хлебопеченье и хлещет бочками самогоноваренье. Но вот, дело к вечеру, вышел Плохиш из дома то ли корову подоить, то ли сельсовет поджечь и почудилось ему, что пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер жаренным. Лег он спать, и вдруг - стук в окно. Стоит всадник - конь вороной, сабля острая, сердце горячее, руки чистые, а голова - холодная и говорит: "Эй, козлятушки-ребятушки, отопритеся отворитеся. Губчека пришла, приговор принесла". Сказал эти тревожные слова и открыл беспорядочную стрельбу. Хотел дед-кулак винтовку взять, да такой он старый, что не поднимет, хотел саблю нацепить - нацепил, да не туда, только все уши в кровь изрезал. Хотел просто так выйти, по башке настучать, да лень ему стало. Сел дед на 20 лет и громко заплакал. Остался Плохиш со своим отцом-дураком жить-поживать. Гоп, стоп. Плохо! Плохиш работает - сено косит, отец работает - в сено с разбега прыгает. Но вот однажды ночью стук в окно. Открыл Плохиш и видит: стоит перед ним всадник. Тот да не тот. Нос орлиный, взг ляд соколиный, грудь в крестах, а голова в кустах. И вдруг говорит голова из кустов человеческим голосом: "Вот вы печенюшки кушаете? Это харашо. А с собой насушили?" Делать нечего. Собрался отец-дурак, подозвал Плохиша и говорит: "Ну что, сынок? Щи в котле, каравай на столе. На дворе трава на траве дрова. Эне бэни раба квинтер финтер жаба". Сказал он ему так, ткнул вилами в бок и сгинул. И вот однажды вылез Плохиш из теплотрассы - то ли в Баден-Баден собрался, то ли отопительный сезон кончился. Вдруг видит - стоит перед ним всадник. Тот да не тот. Коня нет - пропал конь. Сабли нет - пропала сабля. Папахи нет, мыла нет, сахара нет, помидоры гнилые и жрать нечего. У Плохиша от изумления даже сыр изо рта выпал. А всадник и говорит: "Товарищ! Я не ел 70 лет. У вас не будет лишней печенюшки?" Делать нечего. Достал Плохиш масло, намазал на фигу и протянул всаднику: "Вот все, что у меня осталось!" Облизал всадник дулю и, вдруг, из хилого дряблого старца превратился в хилую дряблую старуху. Вскочила она на помело и умчалась прочь. "А ведь догоню!" - подумал Плохиш, и верно подумал, так как торчавшее между ног помело мешало старухе бежать быстро. Но тут дорогу преградил поезд. "Постой, паровоз, не стучите колеса!" молвил Плохиш. И встал паровоз, а колеса продолжали стучать. Подбежали к Плохишу три добрых молодца - один краше другого, а третий и вовсе урод, подхватили его под белы ягодицы и кинули в подвалы Бердского ЧК. Стали его они бить-пытать. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Привели Плохиша к Главному Кибальчишу. "Ничего не сказал нам проклятый Плохиш!" "А вы бы ему тряпку изо рта вынули, может и скажет чего!" - сообразил Главный. Вынули. И плюнул Плохиш в толстую трусливую морду Кибальчиша. И Кибальчиш плюнул в худое, мужественное лицо Плохиша. И так плевались они три дня и три ночи. И стали оба они такими склизкими и омерзительными, что все люди отвернулись от них. Пошли Плохиш и Кибальчиш куда глаза глядят, а так как у них оба глаза с детства глядели в разные стороны, то и разорвали они себя на две половинки... (До этих строк дописал смертельно уставший автор эту сказку и заснул.)
